С момента завершения основных работ над «Огненной лошадью» прошло более 6 лет. Особо значимыми событиями эти годы для меня внешне не были насыщены: я лишь в первый – и, надеюсь, не в последний – раз попал на ТВ (9-минутный сюжет-интервью в выпуске программы «...До 16 и старше» от 2/3 августа 1990) и на «Радио России» (интервью в 3-й части рассказа Е.Ляшенко о вечере-встрече выпускников нашего интерната в честь 30-летия последнего – эфир всего репортажа 12 декабря 1991), окончил вуз, из названия которого за время моей в нём учёбы сначала (году в 1988) исчезло слово «педагогический», а потом (осенью 1990) радикально сменился и сам его статус (так-то я и оказался не только в числе первых 100 заочников, окончивших – в июле 1991 – уже не «институт иностранных языков», а «лингвистический университет», но и среди тех 9 из них, кто заработал при этом красный диплом), стал участником I Международного фестиваля молодых инвалидов (Москва, 25 июля – 2 августа 1992) и одним из 3 членов оргкомитета I Московского фестиваля творчества инвалидов с ДЦП (проведённого в Реабилитационном центре для подростков и взрослых инвалидов с ДЦП в Царицыне 24-26 ноября 1993; любознательных я отсылаю за подробностями об этом событии к статье моей бывшей интернатской одноклассницы Е.Зотовой «Да здравствует праздник!» в газете «Русский инвалид» – № 1/1994, стр. 7). Гораздо более важным для меня как личности был поворот, зревший во мне исподволь ещё с 1986-87, но вполне произошедший только между партократическим срывом программы «500 дней» (сентябрь-октябрь 1990), бывшей тогда реальным шансом рыночного оздоровления советской экономики, и последовавшей за кровавыми событиями в Вильнюсе и Риге (13 и 20 января 1991) бешеной агитацией в пользу сохранения СССР перед референдумом по этому вопросу с нарочито казуистической формулировкой последнего (17 марта 1991); в результате довольно-таки непростых раздумий и переживаний этих 7 месяцев я из сторонника окончательно обанкротившейся в тот период – и особенно в августе 1991 – идеи «социализма с человеческим лицом» по-горбачёвски стал радикальным демократом (типа Гайдара и отчасти Явлинского) и антикоммунистом (типа Ельцина и Лебедя), что помогло завершиться ещё 2 моим превращениям, начавшимся примерно на год раньше, – из воинствующего атеиста в человека, которого по большому счёту нельзя назвать ни верующим, ни неверующим (хоть я в 1989-91 и пришёл к оригинальной трактовке божественного начала и его атрибутов, мистичность которой была мной самим сведена к минимуму и которая впоследствии оказалась очень близка рериховской), и из рифмоплёта политически-злободневного (с неизбежной подёночностью жизни подобных творений) – в поэта гораздо более философского и вневременного плана. 1-е из этих изменений можно проследить главным образом по 1-й же части предлагаемого сборника («Это было... Недавно?»), большинство стихотворений которой написано на злобу дня, зачастую представляет собой общедоступную в то время смесь настоящей правды и пропагандистского вымысла, иногда весьма причудливую (но выполненную на достаточно пламенном литературном уровне), и публикуется здесь не столько из-за своих – впрочем, по-своему бесспорных – художественных достоинств (которые, кстати, не грех бы использовать всем заинтересованным в сплочении демократических сил!), сколько с целью ещё раз напомнить вам, мой читатель, от чего мы все ушли и к чему не должны возвращаться (и уж ни в коем случае не рекомендую рассматривать содержимое этих разделов как подарок нашим компартиям и иже с ними!). Подтверждение же остальных, более глубинных трансформаций моего «Я» вам, напротив, откроется больше во 2-й части книжки («Что остаётся людям...») – вместе с истинной поэзией, к которой мне здесь нечего добавить, кроме пожелания получить максимальное удовольствие от её чтения. Всего вам доброго!..

Особенно показательно в этом плане стихотворение «Издалека», помещённое здесь на стр. 97-98. (Прим. 8 июля 1996)

Опубликовано в «Двигателе» № 41 (6865) от 4 ноября 1987.

Положено мной на музыку.
Иванова-Полонская Анна Григорьевна (7.02.1902 – 7.01.1989) преподавала в интернате № 17 немецкий язык; член ВКП(б)-КПСС с начала 1930-х гг., педагог-историк, жена видного комсомольского деятеля (работавшего с М.М.Постышевым), она вместе с мужем была репрессирована и просидела в сталинских застенках 18 лет. Выйдя оттуда уже вдовой и с запретом на дальнейшее преподавание истории, она в 54 года поступила в наш ин-яз (тогда ещё «1-й», педагогический и не им. Мориса Тореза) и по его окончании (1961) пошла работать в наш интернат – до декабря 1983; я оказался одним из последних её учеников. (Если бы все коммунисты были такими же преданными делу, требовательными, строгими и неподкупными, как она!..)

Строки, выделенные здесь курсивом, из окончательного текста этого стихотворения (написанного, кстати, к 75-летию газеты «Правда») были в своё время исключены по цензурным соображениям – и всё равно тогда оно в «Двигателе» не появилось.

Положено мной на музыку.
Чумак Григорий – работник редакции «Двигателя» (в первые 2 года моего с ним сотрудничества), а затем – редактор «Новатора» (многотиражки МПО «Станкостроительный завод» им. С.Орджоникидзе), где мне также довелось работать (с декабря 1987 по май 1988).

Хотя непосредственным толчком к написанию этого памфлета (который кому-то может показаться и пасквилем) послужили выступления М.М.Плисецкой в эфире ТВ-программы «Час пик» (27 августа 1994) и на страницах газеты «Аргументы и факты» (примерно тогда же), мне и самому уж очень заметна была та аура всеобщего приспособленчества, которая исходила от Григоровича почти при каждом его появлении на людях по крайней мере в течение последних 10-15 лет и которая неизбежно засасывает любого человека, имеющего примерно такой же общественный статус, в хляби интриганства; впрочем, если за это стихотворение Григорович подаст на меня в суд, я явлюсь туда с удовольствием.

Опубликовано в «Двигателе» № 43 (7058) от 29 ноября 1991.
Перфилов Александр – студент Саратовского политехнического института (3 курс – 1991), приславший мне в качестве отклика на моё интервью в «...До 16 и старше» от 2/3 августа 1990 своё покаянное стихотворение, ответом на которое и стали мои стихи, к тому времени уже начатые.

Написано как реакция на августовский путч 1991 года. Прочитано Е.Ляшенко в эфире «Радио России» утром 12 декабря 1991.
Блюмкин Лев – инженер-конструктор отдела главного технолога завода «Красный пролетарий» (во всяком случае, в конце 1980-х) и автор стихотворения памяти В.Высоцкого (см. «Двигатель» № 38 (6957) от 13 октября 1989), параллелизмы с которым можно обнаружить на этой странице.

Написано вслед апрельскому референдуму 1993 года.

Соль этой эпиграммы заключается в том, что Председатель Президиума Верховного Совета СССР (и идейный вдохновитель ГКЧП) А.И.Лукьянов писал стихи – между прочим, достаточно неплохие – и публиковал их под псевдонимом «Анатолий Осенев».

К сожалению, эти пожелания (далеко не только мои) остались для V – да и одной ли V? – Госдумы пустым звуком.

Все стихи этого раздела относятся к известному мораторию СССР на испытания ядерного оружия (6 августа 1985 – 5 февраля 1987).

Опубликовано в «Двигателе» № 9 (6741) от 6 февраля 1986.
Строфы 3-5 представляют собой вольное переложение основных тезисов программы достижения всеобщего мира и глобальной безопасности, провозглашённой в Заявлении М.С.Горбачёва от 15 января 1986.

Опубликовано (далеко не сразу – из-за футлярной позиции парткома «Красного пролетария») в «Двигателе» № 4 (6828) от 30 января 1987.
Так в рабочем просторечии называют оборудование, своевременно не установленное в цехах и проведшее зиму под открытым небом.